Читать книгу "Сердце ворона  - Анастасия Логинова"

Он встретил ее смехом:

– Ларка… ты все такая же!

Смех у него, пожалуй, изменился, и голос был теперь не такой мальчишески-звонкий. И каким же он стал сильным и высоким: у Лары даже в голове загудело, когда он, подхватив ее за талию, закружил над полом.

А когда поставил наземь, она, наконец, сумела рассмотреть его лучше.

Главное, что изменилось в нем, так это глаза: не было уж той нахальной самоуверенной усмешки. Он стал серьезнее, меж бровей залегла морщинка, а взгляд был полон мучительных раздумий, будто он решал и не мог решить арифметическое упражнение. И стричься он начал по-новому. А уж как лихо зачесывал волосы!.. Именно такие мужчины сопровождали красивых дам на страницах «Paris modes». И одет так, что Лара, спохватившись, скорее отступила назад, чтобы не запачкать его легкую тройку своим вымокшим платьем.

И тогда-то ясно поняла, что он приехал не один. Такой великолепный господин, каким стал Кон, просто обязан сопровождать столь же блистательную даму. Похожую на Даночку. И ведь Дана именно его узнала на рисунке, именно его!

Правда, был еще господин Харди, Данин жених, который совершенно не вписывался в собранную Ларой картину…

Одно она ясно понимала: Кон неспроста явился именно сегодня. В один день с Ордынцевыми. Да еще и после того, как Ворон предупредил о беде.

– Какой же ты стал, Конни… – то ли восхищаясь, то ли сожалея, произнесла Лара вслух.

Но он ее упавшего настроения не заметил, искренне радуясь встрече:

– А вот ты ничуть не изменилась. Ну, ни капли! – Как в детстве он тронул указательным пальцем чуть вздернутый Ларин нос. – Даже привычек своих не забыла: так и знал, что в этот час застану тебя у лодочного сарая!

Надо сказать, Лару это замечание несколько задело: в последний раз они виделись, когда она была подростком – тощим, с острыми локтями и разбитыми коленками. Да еще и обритой наголо, потому как тем летом подхватила где-то вшей, и маменька, разозлившись, просто остригла ей косы. Без лишней скромности Лара считала, что за прошедшие годы она значительно похорошела.

– Я вот тоже теперь вижу, что и ты не очень-то изменился. Вымахал только, как каланча, – ответила она, дерзко прищурившись. И расправила плечи, остро жалея, что не затянута под платьем в корсет, который хоть и мешает дышать да жить, зато показывает, что у нее, как и у прочих девушек, есть грудь. Не такая, конечно, как у Галки, но есть.

Кон же в ответ усмехнулся, но взгляд его оставались по-прежнему сосредоточенным. Как ни надеялась Лара, тот мальчишка из ее детства не показался даже на минуту. Она лгала ему – изменился он очень сильно.

А потом Кон заговорил, и сразу стало понятно, что явился он сюда не только потому, что соскучился.

– Лара, послушай, я чемоданы на вокзале оставил и с Юлией еще не говорил… потому как хотел прежде увидеться с тобою. – Он взял ее за плечи, не позволяя теперь даже взгляда отвести. – У меня к тебе просьба, Лара. Ты помнишь ту ночь, когда мы влезли в усыпальницу Ордынцевых?

– Такое не забывается, Конни, – Лара поежилась и все-таки отвела взгляд. – Я до конца дней буду ее помнить.

– А медальон? – Конни сжал ее плечи сильнее. – Он все еще у тебя?

Наверное, Лара с самого начала знала, что он попросит ее именно об этом. И знала, что в миг, когда она ответит – их дружба кончится.

– Нет, Конни, я его потеряла. Прости.

Глава 4. Старый друг

Шесть лет, целых шесть лет Лара не видела Кона.

И все же это не означило, что он ни разу с последней их встречи не навестил «Ласточку». Кон был здесь три года назад, зимою, вскоре после похорон отца, Алексея Ивановича Несвицкого. Мама-Юля твердит, что приезжал он только лишь оспорить завещание да заявить свои права на пансионат, но Лара догадывалась, что она наговаривает. С маменьки станется наврать. Но Лара-то знала Кона!

Зима в тот год была лютой: вслед за Алексеем Ивановичем тяжело заболела и слегла старая нянька-Акулина, и Лара поехала в Болото ухаживать да скрасить последние дни. Благодаря ее ли заботе, но нянюшке удалось все-таки побороть хворь – а вот с Коном Лара разминулась. Лишь гораздо позже узнала о его визите. Он мог бы, конечно, сам отыскать ее на Болоте… Да и Акулина ему не чужая: прежде чем ей поручили Лару, та второй год уже нянчила Кона, матушка которого умерла вскорости после родов.

Мог бы, да не заехал. Лара не бралась гадать о причинах. Но последние робкие надежды, будто она для него нечто большее, чем босоногая девчонка из южного детства, Лара отринула с тех пор. Не написала более ни одного его портрета и запретила себе вспоминать. Последнее, правда, давалось с трудом, потому Лара приобрела привычку щипать себя за руку всякий раз, как мысли отправляли ее к Кону – это помогло. По крайней мере, на сегодня образ его появлялся в голове раза два в день, не чаще. Да и то мельком, без прежней жгучей боли.

И вот теперь он вернулся. Вернулся снова не к ней.

Услышав ответ касательно медальона, Кон не сразу нашелся что сказать. Некоторое время просто глядел на Лару с недоверием.

– Как потеряла? Ведь ты хранила его как зеницу ока! – голос его зазвенел от напряжения. – Ты не лжешь мне, Лара?!

– Не кричи, – она повела плечами, освобождаясь от его рук. – И не смей обвинять меня во лжи. Много воды утекло с тех пор, как ты уехал, Конни: я научилась расставаться с тем, что люблю. Медальон… это давно произошло. Я была с ним в море, а когда вышла на берег, оказалось, что его нет. Море забрало.

Кон вздохнул тяжело и обессилено. Кажется, поверил. Грузно осел на софу, запустив пятерню в густые каштановые волосы. Право, Лара ждала, что он разозлится за ее глупость, обвинит во всех грехах – и уж готовилась проститься с ним окончательно. Однако Конни, к ее удивлению, сказал:

– Что ж, может, и к лучшему.

Потом поднял на нее глаза и, совсем как встарь, ей улыбнулся.

Удивительно, но разговор меж ними с того мига побежал свободно, будто не было этих шести лет. Лара, и впрямь обрадовавшись, что Кон не злится и не заговаривает о медальоне вновь, порхала вокруг и взахлеб рассказывала про общих их знакомых и про то, как не повезло им этим летом с постояльцами. Неизбежно разговор коснулся и тем, явно неприятных Кону. И Лара, отметив это, решилась предложить:

– Конни, может, тебе все же помириться с мамой-Юлей?

Он резко, будто его укололи, дернулся:

– Никакая она не мама! Ни тебе, ни мне, никому! Поверить не могу, что ты все еще так ее называешь!

– Не сердись. – Лара присела к нему на краешек софы. – Все же она воспитала меня с младенчества, заботилась… я и впрямь считаю ее матушкой, если хочешь знать! Другой у меня нет.

Кон продолжал смотреть на нее хмуро и внимательно:

– Ну, тебя она, по крайней мере, не обижает. Не обижает ведь?